Царь-Космос - Страница 35

– Выпишут командировку?

– Уже! – цыганистый довольно усмехнулся. – Я по Научпромотделу боевую тревогу объявил, до товарища Кржижановского достучался. Дают командировку на двоих – и телеграмму в Шатурский уезд, чтобы содействие оказали. Ох, забегают уездные начальнички! Кстати, ты не едешь.

Батальонный лишь пожал плечами и вновь углубился в бумаги. Товарищ Зотова и вовсе не отреагировала, будучи занятой чтением газеты «Правда». Семен немного помялся, кашлянул.

– Ты, Виктор, не обижайся. Мне в помощь не умный требуется, а совсем наоборот. Чтобы вещи таскал и, если надо, мог бы кого придушить. Вроде Саши Поскребышева, который инструктор…

– Товарищу Вырыпаеву обижаться незачем, – перебил его хриплый бас. – А вот я, между прочим, могу.

Ольга Зотова отложила газету и неспешно встала. Ротный, так и не договорив, умолк, но рот закрыть отчего-то позабыл.

– Чего ж это получается, товарищ Тулак? Дискриминация по половому признаку или, может, политическое недоверие?

Бывший замкомэск оглядела комнату, погладила «ремингтон» по черному боку, затем нагнулась и без особых усилий подняла стул за ножку.

– Могу до окна добросить. И в окно тоже могу.

– Не возражаю, – одобрил альбинос, по-прежнему изучая документ.

Семен Тулак, убедившись, что помощи ждать не от кого, поспешил слезть со стола. Зотова стояла недвижно, как вкопанный в землю рельс. Массивный старый стул в ее руке еле заметно подрагивал.

– Между прочим, товарищ Тулак, меня ко всякому начальству запускать очень полезно. Поговорят со мной малехо – и добреть начинают. Я в эскадроне пленных всегда лично потрошила.

Семен обреченно вздохнул:

– Вы это… Вначале стул на место верните.

* * *

Вечер выдался неожиданно теплым. Тучи ушли, освобождая небо, и первые звезды робко взглянули на усыпанную желтыми огнями Столицу. Прожектор, установленный на одной из башен Главной Крепости, равнодушно поводил белым оком, освещая мокрый скользкий булыжник.

Поручик никуда не спешил и решил прогуляться вместе с краскомом. Не без задней мысли – хотелось кое о чем договорить. Командир РККА возражать на стал, и они, не слишком торопясь, обогнули черную громаду Покровского собора.

– Говорят, скоро снесут, – краском кивнул на неразличимые во тьме шатровые маковки. – Демонстрациям тесно.

– Не удивлюсь, – как можно равнодушнее бросил поручик.

Остановились, помолчали. Первым заговорил батальонный:

– А я, знаешь, и сам ехать не собирался. У меня завтра встреча, важная или нет, еще не знаю. Игнатишина из Цветаевского музея помнишь? Я в его фонде свой номер телефона оставил, но не служебный, а который в общежитии. Вчера позвонили. Кто-то меня очень хочет видеть.

– Револьвер возьми, – посоветовал Семен Тулак. – Рисковые мы с тобой все же ребята… Кстати, в этом деле, про амеб которое, упомянуто постановление ЦК по науке от января 1920-го. Якобы секретное. Слыхал о таком?

– Читал, – усмехнулся Виктор Вырыпаев. – В одном из документов есть упоминание. Постановление от 20 января 1920 года «Об осуждении практики злоупотребления некоторыми видами научных работ».

– Ну и название, язык сломать можно. Как ты его запомнил?

– А у меня память тоже фото… фотографическая. Ну, будь готов!

– Всегда готов!

4

Револьвер, табельный «наган», бывший батальонный сдал при демобилизации вместе со всем прочим стреляющим железом. Последние полгода службы он таскал с собой целую коллекцию – от весьма популярного на фронте «германца» – «маузер номер два» 1908 года, до куда менее известного японца «хино». Поразмыслив, Виктор из всего этого богатства оставил себе «браунинг» 1900 года, легкий, удобный, практически безотказный, к тому же высочайше рекомендованный офицерам армии и флота для ношения вне строя. С регистрацией проблем не было – членам РКП(б) не только разрешалось, но даже предписывалось иметь личное оружие.

Теперь пистолет лежал во внутреннем кармане. Чтобы извлечь его оттуда, достаточно было расстегнуть один крючок на шинели.

– Алло? Барышня, благоволите номер…

Как все предусмотрительные люди, Вырыпаев обеспокоился всеми возможными мелочами. На службе был взят отгул под вполне приличным предлогом – необходимостью визита к лечащему врачу. Разрешение на оружие Виктор захватил с собой, равно как «непробиваемое» удостоверение Центрального Комитета. Для пущей перестраховки телефонировал он из общежития, но не своего, а соседнего.

Номер телефона Вырыпаеву продиктовал коллега покойного Игнатишина. Звонить было велено между десятью и одиннадцатью утра.

Соединили сразу, и батальонный принялся считать гудки. Второй… пятый… седьмой. Щелчок. Он ждал привычного «Слушаю» или «Алло», но трубка молчала. Подождав немного, альбинос попробовал сам:

– Алло! Здравствуйте, мне по этому телефону…

– Здравствуйте!

Голос был женским. От неожиданности Виктор даже не сообразил, кто с ним заговорил – девушка или старуха.

– В музее вы назвали свою фамилию…

– Вырыпаев, – заторопился батальонный, – Виктор Ильич Вырыпаев.

Он хотел было назвать и место работы, но вовремя сдержался. Поминать по городскому телефону Центральный Комитет было небезопасно.

– У вас должна быть особая примета.

Кажется, та, что на другом конце провода, не слишком молода. Или, внезапно подумалось, после серьезной болезни.

– Так точно! – альбинос невесело усмехнулся. – На лице справа. А еще у меня белые брови, на мне офицерская шинель и фуражка. Но если вы изволите назначить встречу, то имейте в виду, что Столицу я знаю плохо.